I.

carissa's wierd — so you wanna be a superhero

пальцы смыкаются на рукояти, сжимают ее сильнее, до тех пор, пока не становятся почти белыми. ледяное лезвие давит на кожу, врезается больнее, но не пускает кровь. он всматривается в собственное отражение, словно бы чего-то ожидая [чего?], а глаза — глаза полнятся отчаянием и болью, такими, что способны выжечь все живое.

человек не может хранить в себе столько боли, рано или поздно все, что внутри него, ломает ему кости, спрессовывает, сжимая плоть до тех пор, пока она не разорвется. и он знает — он захлебнется своей собственной болью, подавится собственным отчаянием, собственной скорбью, сломается под натиском того, что люди абсурдно называют жизнью. 

он стискивает зубы, хмурится; все тело сводит судорогой, нервы натянуты — еще немного, необходимо только немного, совсем чуть-чуть, ну же...

он обессиленно опускает руки, медленно опускается на пол, запрокидывает голову и поджимает колени. немой крик, проступающие в уголках глаз слезы, пальцы до боли стискивают ткань одежды.

она была права — он не может этого сделать.

они все были правы. все, кроме него.

он все еще живет прошлым, теми воспоминаниями, которые сохранились у него до того, как он умер.

его мечты все еще полны того, что не реально.

его жизнь все еще полна того, чего нет.

ему дали второй шанс. шанс все исправить. шанс предотвратить катастрофу. он не может отступить. он не может повернуть назад.

ему кажется это невыносимым — то, чем приходится ему расплачиваться за второй шанс. кровь на руках не засыхает, в ушах непрестанно звенит от чужих воплей, а перед глазами — лишь едкий, черный туман, который никуда и никогда не исчезнет.

цена оказалась слишком высокой.

однажды ты будешь гордиться мной,

но меня не будет рядом

и я не увижу твое лицо.

последнее, что он помнит, — пуля впивается в кожу, разрывает, разъедает ее, глубоко зарывается в его тело.

он не кричит. он не может кричать. он не может даже пошевелиться.

все, что он может, — это чувствовать невыносимую, жгучую боль, вьедающуюся в плоть.

боль заслоняет собой все, сдвигая все, что когда-то имело значение. осмыслить, понять, принять — невозможно. ожидать от него чего-либо, пока он в таком состоянии, — глупость.

ему хочется смеяться. смотреть в лица тех, кто пустил в него пули, и смеяться, но боль не дает свободы действий.

последнее, что он помнит, — перед ним разливаются багровые моря; в их воды погружается все, что он видит, до тех пор, пока не остается ничего, кроме безграничного алого океана, тянущегося до самого горизонта.

он никогда не был хорошим человеком. он грешил, бесчисленное множество раз, и никогда — не раскаивался. это был естественный исход.

единственное, что было правильным в его жизни, — это он.

умереть в подворотне, от рук сгнивших снаружи и изнутри мафиози,

последнее, что он помнит, — его голос, где-то вдалеке, надежды, что за сангиновой пеленой он сможет вновь увидеть его лицо, нет.

последнее, что он помнит, — он не смог поцеловать его ладонь на прощание. так жаль.

он просыпается.

доброе утро.